Уральские сказки

Я очень давно собиралась написать об этой поездке - чтоб не угасли впечатления, чтобы поделиться с близкими, чтоб пришло переосмысление и она принесла свой добрый плод, наконец.
Мечтая о летнем отдыхе я поняла, что в этом году я не хочу уезжать далеко. Помимо этого я заболела Инзером, его дивно-малахитовыми кряжами и гордой влекущей красотой, и мой выбор пал на Уральские горы родной Башкирии. Просматривая сайты турфирм, я внезапно решила поехать в конный тур с младшей сестрой. То, что мы обе ранее в седле не сидели, нас не смутило. Пара занятий верховой ездой, сбор вещей по родным и друзьям, ночной поезд Уфа-Белорецк, переезд в "Форде" по предгорным дорогам - и вот мы на базе "Малиновка", в 20 км от Белорецка.
День1
Этот день мы провели на базе, познакомились с группой, совершили первый пробный выезд и переехали на первую долгую стоянку. Кроме нас в группе было ещё 6 человек. Сестры Таня и Надя (24 и 20), Наталья (29), Ольга с дочерью Катей (37 и 15), Алевтина (65) и инструктор Иван (50). О каждом из них хочется рассказать поподробнее, но, боюсь ,не в этом рассказе. Нам достались лошади Машка, Спартак, Алтын, Цыган, Васька, Покатайка и Звёздочка. У нас с сестрой были Соловей и Ночка. Отдельно хочется остановиться на сопровождавшем нас жеребёнке с очень ёмким двойным именем Нахалюга - Маленькая Гадость. Он любил находиться в дороге перед какой-нибудь спокойной лошадью, тормозя её тем, что сам всё больше замедлял бег и не давая обойти себя. За время похода я начала его тихо ненавидеть, а Иван сказал, что из него вряд ли получится хороший конь. Представляю, каково было тем группам, которые сопровождали по 6 жеребят... Правда, говорят, что нормальные жеребятки бегут в конце каравана.
Мы сделали пробный 2-километровый выезд по длинной дуге, соединяющей лагерь с двух сторон. Дороги в этих краях имеют загадочное свойство - по ощущениям любой путь удлиняется в несколько раз. Выезд был сделан для того, чтобы была возможность ощутить себя на лошади и отказаться, пока не поздно. Выносливыми все были или просто гордыми, но никто не отказался, и, навьючив лошадей, мы выехали в верховья Белой, к п. Шушпа.
Этот первый переход оказался самым тяжёлым - за 5 ч мы проехали 18 км (а по ощущениям - все 30!). Мы ехали даже не по дорогам, а по каким-то тропам в густой траве, и лошади не могли там быстро идти. Стоянка была всего одна, во время которой я узнала, что именно моего коня надо привязывать обязательно, правда, пока мне об стало известно со слов инструктора, а не из поведения Соловья. Д. Ваня пообещал разбить лагерь на Белой, оказавшейся в этих местах уже, чем Дёма под Уфой, но мы рано обрадовались, когда наконец спустились на её берег. В каждом относительно удобном месте стояло по несколько машин с горожанами и музыкой, и мы с лошадьми и палатками там явно поместиться не могли и нам приходилось двигаться дальше. Уже в этот день Алевтина начала показывать свой характер, жалуясь на тяготы дороги и не в состоянии обуздать своего коня. Все остальные животные покорно шли за Звёздочкой.
Однако любая дорога рано или поздно кончается. Проехав Шушпу, мы встали на берегу Белой, на отгороженном ивняком и заросшим лесной геранью лугу. Поставили на отдых лошадей, приготовили еду и поставили палатки. Выяснилось, что наша с Настей палатка сломана и ставить её нельзя. Меня приняли на ночлег девчонки, надо было пристроить сестру. Я было заговорила с Алевтиной, которая одна собралась ночевать в двухместной палатке. "А если мне понадобится переодеться перед сном? А если...?" Устав слушать её нытьё, я сказала: "Хорошо, она пойдёт к Ольге с Катей, если для Вас это такая проблема". Но тут Настасья меня удивила и невольно заставила уважать, когда она резко и твердо сказала бабке: "Спать я буду с Вами". Та странно пискнула и только пробормотала: "Ну, надо - так надо..."
День 2
Во второй день мы отдыхали, купались, готовить мне не пришлось ни разу - я поняла, что остальные сделают это быстрее и вкуснее и никто меня не осудит, если я самоустранюсь, поэтому я просто взяла на себя мытьё посуды и питьевую воду. Её, кстати, приходилось брать прямо из реки, но здесь это было почти безопасно.
После обеда мы поехали поить лошадей вшестером. В поле перешли на долгожданный галоп. Ощущения – как на качелях, восторг и блаженно-счастливая улыбка во всё лицо. Однако, управлять лошадью было куда тяжелее, чем на рыси. Когда я почувствовала, что платок сползает с головы, то не решилась отпустить хотя бы один повод, чтобы поправить косынку, и она благополучно свалилась в траву, а конь помчал меня дальше. Горные дороги загадочны и притягательно-таинственны. Проезжая уже виденную вчера дорогу, я смотрела на неё как в первый раз. Есть и другое непонятное качество –расстояние в несколько сотен метров тянется как целый километр, а 18 км, повторюсь, мы ехали накануне вообще полдня!
Мы съездили за платком втроём, отпросившись у Ивана. Лошади плохо шли без Звездочки. Настя с Ночкой, всегда шедшие вторыми, и сейчас пытались удержаться впереди, но Ночка внезапно полезла в кусты, и я встала первой. Насте это, конечно, не понравилось, но мне тоже хотелось посмотреть, будет ли меня слушаться Соловей. Слушался он вяло, и, как просил инструктор, я пустила его шагом, чтобы не перегревать. В Насте взыграла жажда скорости и первенства. Разобидевшись, она одна уехала в лагерь, а у меня на душе стало тоскливо. Так ли надо было брать её с собой в эту поездку? Да, надо, она получила столько впечатлений, но она не умеет и не хочет подчиняться, и это может очень плохо кончиться. Раздосадованная, я поехала дальше. Платок нашли – к счастью, ветер был слабым.
Приехав, мы искупали лошадей. Соловей в воду не пошел, отдала его д. Ване, а сама отвела хозяйскую Звёздочку. Трудно поверить, что кому-то не хочется купаться в столь жаркий день. Когда поплыла вторая партия лошадок, я ушла ниже по реке. Вода нигде не была мне выше чем по грудь и нырять в неё не хотелось, однако от прохлады в голове стало проясняться. Настя завела Ночку на глубину и пыталась сесть верхом, соскальзывая раз за разом. Досада на неё начала проходить, и я помолилась про себя: «Господи, помоги ей!» Совпало или мои молитвы были услышаны, но Настасья наконец-то оказалась на лошадином крупе и начала нарезать в воде круги. Я бродила по Белой ещё долго; выше по течению становилось глубже, я дошла до места, где нырнуть было уже не так трудно. Пришла Настя, сама позвала к себе, мы поговорили и помирились.
За вечерним ужином было пиво с кальмарами. Оголодавшее дитя, не желающее есть рыбу, отважилось вкусить гадов морских … и с ней ничего не случилось! Как и накануне, я рано ушла спать. Я не слышала, как пришли девчонки, но почему-то очнулась при появлении Натальи.

День 3
На следующий день было облачно и нежарко. Почему-то казалось, что снова распогодится, и мы торопились выехать. К полудню это (отправление), наконец, произошло; было по-прежнему прохладно. В Шушпе пофоткались около Марьиного утёса и неторопливо поехали по лесной дороге. Лошади иногда рысили, хотя под вьюками им было тяжеловато. Я прислушалась к своим ощущениям и с удивлением обнаружила, что непрестанная щемящая боль в мягком месте полностью исчезла. Когда я подпрыгивала и опускалась в седло на рыси, оно даже казалось мне тёплым и мягким, как подушка… Одним словом, дальнейшая поездка приносила мне невыразимое удовольствие. Мы ехали по бывшей одноколейке, о которой напоминали остатки гравийной насыпи и полусгнившие шпалы, проложённой сквозь густой лес. Лиственные деревья сменялись пихтами, земля была устлана ягелем, голубикой, борщовником; в воздухе разливалась прохлада и ароматы десятков растений. Хотели было спешиться и отведать ягод, но старшие дамы заныли: «Мы и так уже целый день едем!» Пришлось продолжать путь.
Мы остановились на опушке елового леса, где стояли срубленные специально для нас накануне 2стола со скамьями и было кострище с дровами. Натянули тент, расставили палатки. Пыталась уговорить д. Ваню наладить четвёртую палатку, в шутку пригрозила, что пойду ночевать к бабке и тогда она ему плешь проест, - не помогло. Впрочем, ночлег с девчонками, кажется, не доставлял неудобств ни одной из нас, а Настя твёрдо сказала, что будет спать только под тентом, на свежем воздухе.
Мы остановились на берегу речушки Нуры, глубоко изрезавшей землю по кромке леса. Чтобы напиться, я полезла в осыпающийся овражек. Вода была вкусной как из родника, хотя в ней плавали рыбки и росла трава. Позже оказалось, что был и нормальный спуск с широкой доской у самой воды, где мы потом умывались, набирали воду и мыли посуду. Вечерело, совершенно не хотелось мчаться куда-то и смотреть туристические достопримечательности. Было неизъяснимо хорошо просто сидеть под сенью леса и видеть перед собой пасущихся на широком лугу лошадей, делящий его на две неравные части ручеёк и сизые туманные горы на горизонте, всего в 3-5 км от нас.
Приехал некто Серёга, хозяин местной пихтоварки, рыжий синеглазый мужик лет 45 в тёмных очках, на вид – выпивоха и бабник, но вроде бы человек неплохой. Мне он всё же не понравился. В наступающей темноте я пошла вверх по течению Нуры, мимо хрустящих травой лошадях, мимо вполголоса беседующих Натальи и Сергея – они пошли ловить хариуса. Перед сном мы ещё немного покатались верхом с девчонками, но им хотелось галопа, а в полутьме это было жутковато и Соловей плохо шёл, и я вернулась быстро, оставив их носиться с гиканьем в бешеном темпе с одного конца поляны на другой.
День 4
На следующий день мы налегке поехали на Большие столбы – каменные скалы. Самые отчаянные, в число которых по каким-то неведомым причинам вошла и я, забрались по самой круче наверх. Вид оттуда открылся потрясающий. Горизонт был в 30 км, далеко у наших ног были кроны деревьев, множества оттенков зелёного, по окружности располагались горные кряжи, а прямо перед нами величественно вставал Ялангас. Спуск обратно был куда легче, ибо вниз, как оказалось, шла вполне цивилизованная тропинка. Правда, день был дождливым, а кусты густыми и высокими, поэтому всё на мне, включая ноги, промокло так, как будто я нырнула в реку. Потом был ещё одни Столбы, на этот раз Малые, ещё более скалистые, куда лазили только Настя с д. Ваней и я – не могу ж я её одну отпустить! После этого мы поехали на пихтоварку. Владения Серёги (почему-то мне хочется называть его именно так) оказались хутором, где стояли его дом, 2 сарая для животных с сеновалом и для инструментов и техники, дом для рабочих, деревянный "офис", баня и собственно пихтоварка – похожее на гибрид медогонки и самогонного аппарата сооружение.
Коней привязали в роще, не рассёдлывая. Алевтина снова отличилась – я не помню, зачем Надя подошла к Покатайке, когда бабке пришло в голову подойти и коню сзади и наказать его … ударив его хлыстиком по попе. По счастливой случайности он не лягнул глупую женщину, но шарахнулся к девушке, наступив копытом ей на ногу.
Мы пошли по хутору, осмотрели пихтоварку, Серёга осваивал роль экскурсовода и явно наслаждался ею. Раздав рекламные брошюрки по-видимости собственного сочинения, он пригласил в дом. Уже с порога было ясно, что здесь нет женщины. Двухэтажные полати на 8 человек, русская печка, генератор электричества, стол с грязной плитой и этажеркой… Я хотела тоже купить масла, но запах этого дома вызвал такой приступ тошноты, что я без сил опустилась на табуретку и равнодушно наблюдала за коммерческой суетнёй хозяина. Промокшее до нитки и продрогшее тело медленно отогревалось, и это было единственной причиной, по которой я не вышла на свежий воздух сразу же. Я чувствовала, что неотвратимо подступает тяжёлая простуда с очень высокой температурой, головными болями, а также мелочами в виде насморка и слабости. Мне было уже ничего не важно, и я видела как сквозь сон, как Алевтина торгуется за каждый грамм масла, кокетничает с годящимся ей в сыновья человеком и что она сделала ещё одну ошибку: стараясь не упустить личной выгоды ни в чём, она заявила сразу же: «Сначала в баню пойдём мы с Ольгой и Катей, а потом вы». Возможно, у неё не хватило ума понять, что она наносит группе очередное оскорбление, разделяя её так авторитарно, и она вовсе не собиралась подлить.
Во всяком случае о реакции девчонок мы узнали позже. А пока Сергей повёл всех в баню. Она оказалась высокой, с недостроенной верандой, широким и тёплым предбанником, собственно баней, где 2-3 человека могли свободно мыться и парной без окон и света, но очень жаркой и сухой. Я села в предбаннике; 10-минутная прогулка под легким холодным дождём стала для меня настоящим стрессом, и поэтому уже ничто не могло меня заставить выйти наружу, пока я не согреюсь окончательно. Наталья заглянула со словами: «Ты здесь сидеть собралась? Простыть захотела?» Её слова показались мне грубыми, да и подбирать изящный ответ не было сил, поэтому я лишь сказала, что сильно замерзла и больше не могу находиться под дождём.
Девчонки сели снаружи под ёлкой прямо на траву, я медленно приходила в себя, осматривая помещение, в котором нахожусь, Ольга с дочкой вполголоса выясняли отношения. Видимо, не у меня одной трудности с подрастающим поколением...
Стол, широкие лавки вдоль двух стен, над ними холщовые «ковры» с немудрящими аппликациями в виде слонов. Это вам не городские трактиры с бутафорской «домашностью» и простотой, здесь действительно всё было настолько просто, что можно было не только дать отдых голове, но и сложить эту самую голову. Железная печка выходила одним из своих боков прямо в эту комнату, прогревая её почти до духоты, и у меня появилась надежда не заболеть. Заглянула Наталья со зверским видом, с березовыми и еловым веником в руках: «Передайте это бабке!» Кажется, мы с бабкой были единственными, кто не понял смысл шутки, потому что когда Алевтина вернулась в дом и её спросили, как веничек, она ответила: «А мы его вам запарили!», чем вызвала взрыв хохота у девчонок. Наконец, настала и моя очередь мыться. В бане висело большое зеркало, в котором я впервые за 4 дня увидела своё лицо – такое красное, раздавшееся в ширь и опухшее, что в первую секунду оно заставило отшатнуться, а с языка едва не сорвалась нецензурная брань и слова: «Ну и рожа у тебя, Шарапов!». Что ж, привыкнем и к такому, без лица не проживёшь… В парилке не было окон, но нижний венец в стене между нею и моечным отделением отсутствовал и оттуда шёл слабый свет. Я легла на полок, прижавшись спиной к раскаленным гладко выструганным берёзовым доскам, и жар выгнал из меня остатки едва зародившейся болезни. Вымывшись, я уже предвкусила, как сейчас выпью в предбаннике пшеничного пива и просто посижу в полумраке одна, но всё получилось иначе. Бабка с Ольгой и девочкой уехали в лагерь, пытаясь зазвать и меня (что, они наконец-то заметили, что группа разделилась против них, и им нужен был ещё один человек?), я отказалась, но едва в комнате опустело, Сергей начал носить воду, позвал меня домой, спросив открыто, что за война у девчонок с бабкой. Он разглагольствовал, пообещав напоить меня некой «болотной водой», появляющейся раз в год в секретном месте, но я отказалась наотрез. Когда мы снова вошли в его кухню, она уже не казалась мне такой отвратительной. Девчонки сидели за столом, не пьяные, но порядочно поддатые, в том состоянии, когда каждая относительно забавная реплика сопровождается дружным смехом. Судя по стаканам и бутылкам на столе они пили пиво, водку, коньяк, «болотную воду», домашнее вино... Не знаю, проявлял ли Сергей гостеприимство или ему хотелось просто напоить девчонок, чтобы они не стеснялись раздеться при нём, когда он будет их парить. Странно, что их не развезло от такого разнообразия. Хотя, когда они начали сводить все разговоры на коварство Алевтины и возможные козни, которые они учинят над нею, а потом предположили, что возможно и я переметнулась во "вражеский" лагерь, я засомневалась, насколько верно я оценила степень их опьянения и вытекающие из этого риски. Наконец, они ушли в баню, а я осталась одна и отправилась изучать дом. Передняя комната оказалась ненамного уютней – 2 кое-как застеленные лоскутными одеялами кровати, продавленное кресло, этажерка с книгами и журналами (там я нашла себе какой-то таблоид), тумбочки, на полу – рюкзак с консервами. В переднем наглухо занавешенном углу я с удивлением обнаружила иконы – черно-белые, отпечатанные на металле в неведомой типографии.
Покончив с осмотром дома, я устроилась на полатях с журналом и тремя фотоальбомами. Серёга, туристы, лошади, зима, лето, природа, его сын, его жена – удивительно красивая русская женщина, курчавая брюнетка с добрым лицом и огромными глазами. В ней не было ни капли смазливости, но каждый новый снимок с нею заставлял меня надолго задерживаться. Кажется, они очень любили друг друга – она была рядом с ним ещё более хрупкой и нежной, а он казался мужественным – этаким защитником и надёжей. Зима, его лицо обросло густой рыжей бородой, делавшей его облик интересным и даже в какой-то степени привлекательным для женщин. Да они его и любят, судя по фото... Люди на снимках были одеты просто и как-то старомодно, как будто всё это было лет 15 назад, хотя, судя по всему, этим фотографиям было от силы лет 5-7. Покончив с альбомами и журналом, встретив и проводив какого-то человека с ещё более дальнего хутора, пришедшего звонить и относившемуся к Серёге как к местному царю, я ещё какое-то время пробыла в доме, задумчиво глядя в окно.
Вечерело, прошло 2 ч, и я пошла к нашим в баню, потому что сидеть одной было уже скучно и неуютно. Девчонки были в бурном восторге от банщика, массажа пихтовым маслом и последующей "парки", Серёга кажется остался доволен общением со своими гостяями и теми крохами увиденного, что ему показали в парилке. Приехал д. Ваня, то ли от усталости и банного расслабления, то ли от выпитого его начало развозить.
Мы выехали обратно, когда было уже совсем темно. Я оказалась в седле уже как-то не особо задумываясь, "как мне оказаться верхом, ведь лошадь такая высокая?" – всего лишь за 3 дня это дошло до автоматизма. В этот раз мне выпало замыкать караван. Обещанный путь в 1,5 км растянулся почти на час. Вредный жеребёнок пристроился перед моим Соловьём и несколько раз мы отставали от основного каравана метров на 50, если не больше. Вокруг себя я видела лишь предметы всех оттенков чёрного цвета, самым светлым из которых была шея моего солового коня. Я говорила с ним вполголоса, охлопывала по шее, лаская, когда он вслепую преодолевал очередной овраг. Дул ветер, потом начался льющий всё сильнее дождь. Несколько раз в мистическом ужасе я оборачивалась назад – но позади не было ничего, кроме проплывающих на фоне тёмного неба антрацитовых силуэтов деревьев. Видимость была не более 10 м, да и то понять что-либо было невозможно. В голове проносилась мысль, что меня могут просто забыть в этом ночном лесу – отстанем из-за жеребенка или плохо видящий в темноте конь переломает ноги и мы не сможем двигаться дальше – но я настойчиво прогоняла её. Мы перекликались с девчонками, и я несколько раз безуспешно пыталась объехать Нахалюгу, не желавшего идти быстрее или уступить дорогу. Как ни странно, на душе было спокойно, хоть я и осознавала опасность происходящего. Молясь, я ехала вперёд, стараясь быть глазами своей лошади и помогая ей преодолевать препятствия, и понимала, что так надо и всё равно нам некуда деться из этой кромешной тьмы и проливного дождя.
Впереди показались огни, мы обрадовались, надеясь, что это наш лагерь, но это оказался ещё один хутор из 2 домов и большого скотного двора. Д. Ваня предложил заехать погреться (позже оказалось, что это было сделано не столько для нашего отогревания, сколько «для сугреву» самого инструктора). Обитатели хутора оказались его друзьями. В единственной комнате главного дома стояло 3 двухэтажных кровати и находилось 8 взрослых и около 6 детей. Нас усадили за стол, извинились, что неприбрано, налили чаю с колбасой и конфетами, а Ивану – водочки, хотя ему давно уже было хватит… Во главе стола сидел хозяин – хорошо говорящий по-русски башкир лет 45, которого все безоговорочно слушались. Эта семья удивила меня своим согласием, подчинением главе без рассуждений, любовью к детям и гостеприимством – ведь заявились-то мы в 2 ч ночи!
Тепло попрощавшись с хозяевами, мы отправились дальше. Кто-то заботливо протёр политые дождём седла, и ещё через полчаса, когда терпение совсем иссякло и пропали последние проблески света и сил, мы въехали в наш лагерь. На ощупь я привязала коня и расседлала его. Вспомнив, что где-то у Ивана есть вьюк, в котором лежит мой сухой свитер, я отправилась искать его сама, потому что у вконец ослабшего мужика никакого ответа кроме «Да,привёз» не получилось и больше от него ничего добиться не удалось. Переодевшись я ушла в палатку и залезла в свой спальник. Последним аккордом этого счастливо-жуткого дня были промокшие под дождём спальники и палатки. Однако, как ни странно, едва завернувшись в свой, я начала согреваться, а утром проснулась совершенно не простывшая. По голосам лошадей я поняла, что они из-за чего-то ссорятся и пошла узнать в чём дело. Оказывается, они были привязаны к сосёнкам друг рядом с другом, а мой Соловей вдобавок вырвал свою с корнем и ходил непривязанный. К счастью, я поняла это раньше него, поймала и перевязала.
Днём 5 , когда мы выезжали, он отвязался уже под вьюками – ловили впятером. Мой спокойный Соловей был при этом самым лягачим и каждое обуздование становилось испытанием, а когда я подошла к нему в черном балахоне-дождевике. он вообще долго не подпускал к себе.
Обратная дорога на базу прошла быстро. Я научилась выгонять жеребёнка из общего строя, резко выставляя корпус лошади перед самым его носом и преграждая ему путь. Начали ловить телефоны (впрочем, мой и не прекращал, если б не севшая батарейка). Мы возвращались к цивилизации и трудно было поверить, что путешествие кончилось и всё это останется лишь сказкой в наших воспоминаниях.